Сотрудник — это быдло
Механизм контроля над сотрудником всегда один — тебя уволят. Всегда.
Шаг в сторону, неловкое слово перед начальством, незначительное служебное нарушение — это последний день твоей службы в колонии. В приказном порядке потребуют рапорт на увольнение, не напишешь — будут ходить по пятам, требовать, угрожать проблемами, затащат на аттестационную комиссию. И уволят, если нужно.
Увольнение — это основная форма стимуляции службы сотрудников. Попробуй работать в колонии с подъема до отбоя, с 06:00 до 22:00, и при этом сказать, что тебе что-то не нравится. У осужденных есть право на «8-часовой непрерывный сон». У сотрудника такого права нет. Потому что он работает ради льготной пенсии — и реже дальше дня, когда она настанет. Ради работы никто не работает. Потому что отношение к сотруднику часто хуже, чем к самим осужденным.
Сотрудник — это быдло. Наш начальник колонии прямо говорил на разводах: «Главное — зэки. Вы — обслуживающий персонал». А потому никакой другой мотивации службы у сотрудника никогда нет. Всегда одна — дотянуть бы до пенсии, а там хоть трава не расти.
В колониях везде установлены камеры, и никак их не обойдешь. Камеры фиксируют нарушения и осужденных, и сотрудников. Осужденные садятся в штрафной изолятор, сотрудники получают выговоры, нравоучения и увольнения. Кому как повезло.
Такого, чтобы сотрудник специально искал место, где нет видеокамеры, чтобы там побить очередного осужденного, ну, это просто вызывает улыбку. Из чистой математики. Когда в колонии 1500 заключенных, а в дежурной смене 15 сотрудников. Когда всех успеешь побить?..
Все эти случаи с побоями в колониях, как правило, конкретные обстоятельства. Началось общение, сотрудник потребовал, осужденный нагрубил, что-то не сделал, сотрудник применил силу, осужденный оказал сопротивление, и пошло-поехало по нарастающей… У кого власть, тот и сильнее и правее. Кто в темном углу колонии смотрит на закон?
Контроль над сотрудником — это прежде всего контроль над сделанной им работой. За сотрудником, за его поведением специально никто и не следит, делай что хочешь, думай как хочешь, но чтобы отчет о работе и сама работа были налицо. «Иначе будешь уволен и пойдешь поднимать сельское хозяйство!»
Что делать?
Что делать, чтобы тебя не били, чтобы не унижали, чтобы относились как к человеку в тюрьме?..
Да, скажу честно, ничего ты не сделаешь против этого. В тюрьме — значит виноват, преступник — значит не человек. И угодить всем, чтобы тебя не трогали, ты тоже не можешь. Тюрьма — это тоже человеческое общество. Но в волчьем обличье. Где, если ты слаб, тебя разорвут. И скрыться и защититься от этого ты не можешь. Никто не поможет! Ни адвокат, ни следователь! Они придут и уйдут, а ты останешься дальше в тюрьме.
Ты не можешь защититься от сотрудников, хотя с этими проще — на них можно пожаловаться, выше начальству или в прокуратуру. Но ты не можешь защититься от этого мира — от тюрьмы, от «зэчья», которые отберут у тебя, украдут у тебя, ударят. И они не работают с администрацией, они не актив зоны, они просто «масса». И если в тебе нет уважения к себе и моральных сил (не физических, они ничего не значат, ибо «масса» сожрет) — отстоять себя, ты будешь не жить 10 лет в колонии, а выживать. Или умрешь.
Это не законы тюрьмы. Это законы жизни. И бесполезно куда-то жаловаться. Да, пойдут под суд сотрудники, что били тебя, да, поменяют тебе отряд, где унижали тебя другие осужденные. Но всем им на смену придут другие, жизнь приведет завтра новых. И тебе снова стоять против них. И где-то нужно уступить, и где-то стерпеть, и где-то смириться. Чтобы выжить и вернуться домой. Где тебя ждут.
Нет никаких универсальных правил против тюрьмы. Есть одно — туда нельзя попадать. Тюрьма опустошает человека. До самого дна. Сколько бы ты ни сопротивлялся и каких бы ни достиг результатов, помни одно: у тебя забрали жизнь. И ты прожил ее не так, как нужно.
Это тебе решать, что делать, когда ты попал в тюрьму. Можно упрямо стоять — и тебя сильнее будут ломать. Можно пойти на уступки — и с тобой не станут считаться. Но можно быть мудрым — жизнь заставит. И выбрать вариант третий. Какой? А кто его знает?.. У каждого свой случай и собственная судьба.
Тюрьма — это трагедия. В жизни каждого. И сотрудника, и «блатного». И каждый переживает ее по разному
Но важно помнить, что жизнь не кончается с началом тюрьмы. Что нужно жить дальше
И тюрьма тоже кончится. А вот как и кем ты будешь в ней жить, решать только тебе. Никто не подскажет. Никто не научит. Учись сам.
«Пресс-хаты»
Многие заключенные работают с администрацией, так называемый актив зоны. Среди них, как правило, самый большой выход на свободу по условно-досрочному освобождению. Они помогают поддерживать порядок в колонии среди самих осужденных, а администрация поддерживает их. Это дневальные и завхозы в отрядах.
Вопреки мнению, нет среди осужденных никакой сплоченности против администрации. Здесь каждый сам за себя, кто кого сожрет, тот и выживет. Сами они довольно критически относятся к другим, откровенно заявляя порой про остальных «зэчье (зэки) поганое».
Кто работает с администрацией, тому, безусловно, легче. Он может получать благодарности, которые влияют позже на его освобождение, имеет меньше шансов попасть в штрафной изолятор, на мелкие его нарушения могут просто закрыть глаза.
О том, что осужденные бьют или пытают осужденных… да, в некоторых местах это присутствует. Так называемые пресс-хаты, где выбивают признательные показания или «работают» с человеком по добыче другой информации, в том числе склоняют к сотрудничеству.
Это, как правило, крайние меры, и далеко не каждого осужденного такое коснется. А всю черную работу в «пресс-хатах» выполняют, конечно, не сотрудники — их тоже не хватит, а другие осужденные. Актив.
Кроме того, есть ведь и обычные доносчики, «стукачи», которые тоже своим путем выведывают нужные сведения. Но погоня за «информацией» по преступлению — не главная составляющая причин притеснения осужденных. В основном физическое давление оказывается не ради каких-то сведений, а совсем по иной причине.
Человек, попадая в колонию, не хочет жить по ее правилам, не хочет спать и вставать по режиму, не подчиняется требованиям администрации. Хочет жить, как и раньше, своей жизнью, где сам себе хозяин.
К примеру, ему дали 10 лет колонии, и он 10 лет встает в 06:00 утра, идет на зарядку, три раза в день в столовую, стоит два раза в день на разводе, не выходит дальше своего отряда, работает по режиму, ложится спать в 22:00 вечера. Ему дали в суде 10 лет этих зарядок, 10 лет такой жизни.
Просто задумайтесь! Не каждый выдерживает. И человек открыто восстает против этого. Отказывается подчиняться, вставать утром, ложиться вечером, идти на развод… Дальше беседы, штрафные изоляторы, а там и до рукоприкладства недалеко.
Равнодушие
Сами условия, сама служба сотрудника не позволяет кого-то жалеть. Это такой моральный порог, за которым ты можешь полноценно работать в колонии. Как говорится, «без соплей и сантиментов».
Как правило, отношение сотрудников к осужденным равнодушное — это очень помогает в работе трезво смотреть на вещи.
И вот когда перед тобой уголовное дело, и ты читаешь, что совершил тот или иной осужденный перед тем, как ты встретил его за решеткой, и бывает, скажешь только одно: «Во нечисть! Как таких земля носит?»
Ведь сидят и маньяки, и педофилы, и убийцы грудных детей. Есть и людоеды. И все они требуют к себе уважительного отношения в колонии — по «праву и по закону».
А какое может быть к ним уважительное отношение?..
Это уже тот уровень, где «право и закон» могут подвинуться на задний план. Как бытует среди сотрудников мнение, что не доходит до сердца маньяка самый лютый приговор суда, а вот удар сапогом в лицо достает до самого дна души.
Встречал я однажды в колонии одного повара осужденного. Общительный, верит в Бога, всегда улыбается, на хорошем счету, куча благодарностей, готов исполнить любое поручение, хлеб у него всегда свежий. Готовится освобождаться условно-досрочно, просит посодействовать, написать хорошую характеристику для суда.
«Работящий парень», — сказал я про него кому-то однажды. А в ответ: «А ты его приговор почитай!» Не поленился, открыл личное дело, начал читать. Я взрослый человек, и много зла видел в жизни, и меня этим не удивить. Но здесь мне стало плохо.
Двадцать лет назад этот повар заманил на реку знакомую девушку, которая что-то про него знала, — знала, как он убил кого-то при краже. Заманил на реку ее купаться и утопил. Ее утопил, а ее годовалого сына, что начал кричать на берегу, бросил в костер. Но то ли костер плохо горел, то ли этот повар спешил, а не поленился, достал из огня обгоревшего ребенка, оторвал с дерева ветки, стал душить его ивовыми прутьями, а после растоптал сапогами голову.
Я спросил про это, когда его встретил в следующий раз. «Двадцать лет прошло. Только Бог имеет право меня судить. Я пятнадцать лет на хорошем счету», — вот что он ответил. Ответил, окрысившись, со злобой, не улыбался.
Двадцать лет прошло… а с моей стороны для такого, как он, нет срока давности. И через двести лет. И через двадцать веков.
Подошел я тогда к кому нужно, и кончились его «пятнадцать лет на хорошем счету». Загремел в штрафной изолятор за мелкое нарушение — то ли за сигарету, не там закурил, то ли за то, что сел на кровать. За изолятор его выгнали из поваров, а там никто и не отпустил на досрочное освобождение, как нарушителя.
Да, есть и такие. Но это ведь единицы. Самое горькое, что сотрудники привыкают равнять всех под одну гребенку. Все зэки равны, все зэки — нелюди. Какая разница, за что сидит. Раз сюда попал, значит виноват. Не все сотрудники понимают или хотят понять, что и зэк человек.
Иногда ведь человек садится за конкретный принципиальный поступок.
Встречал осужденного, на которого написала заявление его бывшая до свадьбы подруга, что изнасиловал, украл сережки. Не хотела, чтобы жил с какой-то другой. У него уже семья. Получил пять лет. По поганой статье. Отсидел. Как сидел за «мохнатую статью» — об этом только догадываться можно. За это время распалась семья, в несчастном случае кто-то погиб, то ли жена, то ли ребенок. Но вышел, поехал к той подруге и убил ее. Получил новый срок. Уже 12 лет. Говорит: «Я не мог по-другому. Она мне всю жизнь искалечила. Я просто отомстил». Бог ему судья. Сколько людей, столько и судеб.
Где пытают чаще
В СИЗО находятся по большей части подозреваемые в совершении преступлений, еще не получившие срок по своему уголовному делу, которое пока находится у следователя, в полиции или в суде. Здесь прямая заинтересованность — у одних раскрыть преступление, а у других — избежать ответственности.
Поэтому «профессиональный интерес» к людям в СИЗО всегда больше, чем когда человек уже осужден и находится в колонии — приговор-то получен, для чего на него давить дальше?
Кроме того, СИЗО — это камеры, закрытые помещения, где показушную «тишь да гладь» легче создать и многое утаить. Как в поговорке — что-то произошло в темной комнате ночью, попробуй потом разберись. В колонии все у всех на виду, если что-то случилось — тут же будут знать.
Такого, что в СИЗО повсеместно применяются пытки, что там средневековье, я не скажу. Конечно, где-то перегибают палку, как в последних резонансных историях, но это скорее зависит от личных качеств сотрудников, слишком ретиво исполняющих свои, как они полагают, «обязанности». Такого, чтобы был приказ по всем СИЗО добиться любой ценой признательных показаний от людей, этого нет.
Реже факты издевательств — это действия сотрудников, направленные на добычу информации от человека. Чаще — это высокомерие, желание показать, кто здесь главный, чувство власти или безнаказанности, как до поры до времени думают некоторые сотрудники.
Большая часть — человеческий фактор, желание выслужиться, ложно понятые интересы службы. Режим в колонии или в СИЗО на это, как правило, не влияет.
Настоящая работа по добыче информации от человека в СИЗО ведется очень тонко и хитро, без насилия, но для этого нужно определенное мастерство от оперативника или следователя. Но ведь не у всех хватает терпения и не все это умеют — раскрыть преступление. А потому для некоторых срабатывает животный инстинкт — надавить морально и физически, может человек сам признается.
Все зависит от человека в первую очередь. Человеческий фактор. Эти публичные истории с выплывающими наружу случаями пыток в колониях очень нужны, они многих и своевременно одергивают от желания «перегиба» палки.
Но в этих историях всегда есть обратная сторона: что за «личность» тот, которого истязали или издевались, побили, за что он — за какое дело — попал в колонию или СИЗО, и конкретно тот самый момент, за что его сейчас бьют.
Но все равно понятно, что никак не является оправданием для сотрудника то, что перед ним действительно преступник, опасный для общества, погубивший чью-нибудь жизнь.
За что бьют
Факты побоев, как правило, и в жизни, и за решеткой — это спонтанные моменты: оказался не в том месте, не в то время.
Вот пара примеров. Осужденный решил выразить свой протест против своей неудавшейся жизни. Сидит пятый или шестой срок, все статьи тяжкие. Никогда не работал — понятия не позволяют. Разбил в камере телевизор, новый плазменный. Сокамерники не предъявят, что смотреть нечего, он в авторитете. Разбил и требует новый, потому что смотреть им в камере нечего. И по закону должны его дать. И дадут! Страна и налогоплательщики купят новый.
Этого, что разбил, отправили в штрафной изолятор. Там отказался заходить в камеру, начал сопротивляться. Драка — у него пара синяков. В камере снова протест — снял раковину, разбил ею унитаз. Потребовал новый — ему в туалет надо ходить. Вывели снова, дали в зубы. «Для профилактики». Чтобы себя не забывал. Получил по рогам, сидит дальше смирно, пока ничего не бьет.
Другой пример. Осужденный идет на работу в колонии, его остановил сотрудник, докопался до какой-то мелочи — власть показать, у этого развод на работу, где его ждут, и если не придет, можно оказаться в штрафном изоляторе по факту невыхода на работу.
Слово за слово с сотрудником: «отпусти, меня ждут», тот не пускает, сказал в ответ что-то обидное. Этот плюет ему в лицо. Сотрудник бьет ему в лицо. Все видят. Прибегают другие сотрудники коллеге на помощь. В итоге осужденный в штрафном изоляторе, а сотрудника… ну, пожурили, чтоб на людях такого не творил.
Большинство конфликтов внутри тюрем происходят на пустом месте и длятся короткое время. Реже «для профилактики». Нет такого, что массовые побои заказывают или устраивают в колониях специально. Сотрудников не хватит. Не только сотрудники бьют, но ведь и сотрудников тоже бьют. Хотя, конечно, поменьше. Эти факты огласке редко предаются, в отличие от той стороны.
